Рассеянные мысли [сборник] - Уильям Моэм

— Вам так только кажется, — съязвил Огастес. — Настоящий джентльмен знает свое место и занимает его без раздумий и колебаний.

С горничными миссис Лестер обходилась также строго, как с помощниками священника. За малейшую провинность они получали от нее оплеухи, но в те времена прислуге не приходило в голову возмущаться. Раз в три месяца в доме устраивали большую стирку, и, по установленному в доме распорядку, она начиналась в час ночи. Камеристки, отвечавшие за чистоту вещей из тонкого муслина, в три часа ночи уже обычно стояли у тазиков с горячей водой. Если кто-нибудь из них опаздывал, экономка докладывала миссис Лестер, и та устраивала им нагоняй. Но время от времени миссис Лестер позволяла себе маленькие слабости. Мэрайя Хейр считала, что читать беллетристику по вечерам — грех, и поэтому читала родителям вслух «Жизнеописания английских королев» мисс Стрикленд. В то время выходили ежемесячные выпуски «Пиквикского клуба», и миссис Лестер их покупала. Поставив на страже горничную, она прочитывала очередные главы за закрытыми дверьми своей гардеробной, а закончив, рвала журнал на мелкие кусочки и выкидывала в корзину для бумаг.

Когда Огастесу исполнилось девять, миссис Хейр, по настоянию мисс Морис, отдала его в подготовительную школу, а во время летних каникул, после обычного визита в Стоук, они отправились в путешествие по Озерному краю. Их сопровождал дядя Джулиус, и Мэрайя, желая дать Эстер Морис возможность отдохнуть после напряженной работы в Ридинге, пригласила ее составить им компанию в путешествии. Но доброта дорого ей стоила. Джулиус Хейр сделал Эстер Морис предложение, и та его приняла. Мэрайя Хейр горько плакала, когда узнала о помолвке. Эстер тоже проливала слезы, и Джулиус целыми днями «вздыхал и всхлипывал». С тех пор как Мэрайя овдовела, Джулиус был всегда рядом. Он каждый вечер, в шесть часов, приходил в «Лайм» на ужин и в восемь уходил домой, а днем сама она часто заезжала в дом священника. Джулиус «советовался с ней по всем вопросам и, если в какой-то день они не виделись, считал день, прожитым зря». Поскольку молитвенник и законы Англии запрещали Мэрайе испытывать к нему более теплые чувства, ее привязанность оставалась исключительно сестринской, но с радостью встретить известие, что другая женщина, ее протеже, станет хозяйкой в доме священника в Хёрстмонсо, было выше человеческих сил. Впрочем, хотя такая перспектива была неприятна сама по себе, у Мэрайи имелись гораздо более серьезные возражения против этого брака. Конечно, мистер Морис ученый и лицо духовного звания, однако его отец не был джентльменом, и манеры мисс Морис, при всем ее великодушии и порядочности, несколько отличались от тех, что приняты в их кругу. Мисс Морис — не леди. Возможно, Мартин Стоу тоже не принадлежал к аристократии, но покойный Огастес, ее дорогой супруг, первый признавал его выдающиеся достоинства и возвышенность натуры. Она любила Мартина Стоу и все же смирилась, когда отец сказал, что он для нее неподходящая партия.

Свадьба состоялась. Миссис Джулиус Хейр (для Огастеса она теперь стала тетей Эстер) была женщиной глубоко религиозной и при этом властной и суровой. Всякое удовольствие она считала грехом и, если чувствовала, что привязанность к кому-либо уводит ее с тернистого пути самопожертвования, вырывала эту привязанность из сердца. С бедняками, безропотно подчинявшимися ее диктату, она была добра и милосердна, а мужу ни в чем не перечила, поскольку здесь ее собственные правила предписывали такое же беспрекословное повиновение, какого она сама требовала от других. Для пользы его души она решила учить маленького Огастеса смирению. Поскольку Эстер не хотела, чтобы их брак менял что-либо в привычках двух семейств, а раньше Джулиус каждый вечер обедал в «Лайме», она настояла, чтобы Огастес и Мэрайя каждый вечер обедали в доме священника. Зимой им было трудно возвращаться домой, и они часто оставались на ночь. Огастес рос болезненным ребенком и очень страдал от обморожений: на руках и на ногах у него постоянно открывались большие раны. Тетя Эстер укладывала его спать в сырой комнате, где не было никакой мебели, кроме деревянных козлов, накрытых сосновыми досками, а сверху — соломенный тюфяк и одно-единственное одеяло. Слугам запрещали приносить мальчику горячую воду, и по утрам ему приходилось разбивать лед в кувшине с помощью медного подсвечника или, если подсвечник забирали, голыми руками. Поскольку его тошнило от запаха кислой капусты, то для укрепления морального духа ему только ее и давали. В воскресенье Огастес получал передышку. В этот день Мэрайя Хейр, как положено христианке, не ходила в гости, но тетя Эстер, боясь, что она избалует ребенка, убедила ее между службами запирать его в помещении для молитвенных собраний, оставив ему на обед один только сандвич. У мальчика была кошка, которую он очень любил. Когда тетя Эстер об этом узнала, она потребовала, чтобы кошку отдали ей. Огастес плакал, но Мэрайя Хейр сказала, что надо учиться жертвовать своими удовольствиями ради счастья других людей. Со слезами на глазах он отнес свою любимицу в дом священника, и тетя Эстер ее удавила.

Трудно понять, почему эта благочестивая, набожная женщина так жестоко обращалась с двенадцатилетним мальчишкой. Боюсь, что, кроме желания наставить его на путь добродетели и самопожертвования, ею двигало бессознательное стремление преподать любящей приемной матери необходимый урок Мэрайя Хейр была очень добра к Эстер Морис, но при этом постоянно давала ей понять, что между Эстер Морис, пусть даже образованной и высоконравственной молодой женщиной, и Мэрайей Лестер из Тофта, вдовой Хейра из Хёрстмонсо, существует огромная пропасть. Вполне вероятно, что Эстер Морис, как и служившая гувернанткой Шарлотта Бронте, видела пренебрежение там, где не было ничего, кроме самых лучших намерений, но множество различных мелочей говорили ей, что Мэрайя прекрасно осознает зависимость ее положения. И, возможно, став миссис Джулиус Хейр, она решила, что страдания ее дорогой Мэрайе только на пользу. И та страдала. Но свалившиеся на мальчика несчастья она расценивала как тяжелое испытание, которое надо сносить терпеливо и твердо.

Я должен пропустить последующие несколько лет из жизни Огастеса. После подготовительной школы его отправили в Харроу, однако из-за болезни он там проучился только год, а потом, до Оксфорда, занимался дома с учителями. В 1857 году он окончил университет и приступил к главному делу своей жизни: начал рисовать акварели, путешествовать по интересным местам и общаться в высшем обществе. Огастес сделал свой первый рисунок с натуры, когда ему было всего семь. Мэрайя Хейр хорошо рисовала и, поскольку считала это увлечение безобидным, взялась развивать способности мальчика и научила его многим полезным вещам. Она внимательно разглядывала рисунок, затем спрашивала: